Квартира Лариных.

- Ванька! Ты слыхал? Я тебя поздравляю! Хотя это слово, чую, не совсем уместно. - Владимир кричал в трубку. - Говорят, что всех тех "взрывников" повязали! Теперь им впаяют по первое число, брат!

- Это меня радует, но они исполнители. Знать бы кто это дело заказал! Хотя мне тоже хотелось бы в глаза посмотреть. По татуировке, говоришь, узнали? Спасибо, Володя! А у тебя как? Все те же лица?

- И не спрашивай! Меня тут на днях из машины выбросили! Я все сделал, как ты мне сказал. Но обошлись они со мной просто не по-человечески.

- Расскажи, Володя!

*     *     *

Проходная фирмы.

Часов около восемнадцати Владимир подошел к проходной предприятия. Внутрь его не пустили.

Он стал ждать, когда из ворот выйдет мать Яны. Володя стал про себя повторять: "Блондинка крашеная, белый плащ, рост метр шестьдесят. Ездит на белой “шестерке”.

Елена вышла с какой-то подругой, болтая о производственных проблемах. Парочка, не спеша,  направилась к своей машине.

- Здравствуйте, девушки! - Володя подошел к ним вплотную.

- Спасибо за комплимент! - Елена Ивановна улыбнулась. - Давненько я такого не слышала в свои-то сорок. Чем могу служить, молодой человек?

- Знаете, Елена Ивановна,  -  робко начал Владимир, - мне надо с вами переговорить по очень важному вопросу.

- А что? - она немного нахмурилась. - Днем у вас, конечно же, времени не хватило!

- Так точно, Елена Ивановна! - я выправил грудь. - Днем до вас разве достучишься!

- И то правильно, - сказала Елена Ивановна своей подруге,  погрустнев. - Я понимаю. Работа есть работа. Садитесь вперед. Завезем Ниночку, а потом и переговорим с вами. Не возражаете?

- Да что вы! - Володя не знал, радоваться или огорчаться от такого поворота событий.

Подруга, с которой они без умолку болтали о какой-то там новинке, вдвое увеличивающей объем выпускаемой продукции, вышла через десять минут.

Наконец, Елена Ивановна посмотрела не меня.

- А вам куда ехать?

- Туда же куда и вам, в Химки. Прямо по Ленинградскому.

- О, мы соседи?

- В некотором роде, да.

- А что за вопрос вас мучает? Если по поводу поставок последней партии наших изделий, то извините. Надо просто правильно производить предоплату. Условия у нас для всех одинаковые. Так что, прошу прощения, весь объем уйдет в Красноярск.

- Да нет, я совсем по-другому.

- Постойте, а разве не вы звонили сегодня утром нашему генеральному...

- Нет.

- Тогда кто же вы?

- Разрешите представиться, полковник запаса Макаров Владимир Николаевич! Перед вами отец того сына, который любит вашу дочь, уважаемая Елена Ивановна!

“Жигули” вильнули влево и, чуть было, не выехали на встречную полосу.

- И вы, полковник, набрались наглости сесть в мою машину! Да как вам не стыдно! Вам тут не армия! Еще бы погоны с сапогами надели! Выйдите немедленно! Я требую! Запомните, все будет так, как я сказала!!

- Во-первых, я к вам в машину не набивался, дорогая Елена Ивановна! - начал, было, я.

- Никакая я вам не дорогая! - возмутилась она.

 Однако Владимир справился с волнением и продолжал уже более окрепшим голосом

- Во-вторых, чтобы мне выйти, надо остановить машину! Давайте, выбрасывайте человека на полдороги! Это у вас в последнее время просто превосходно  получается!

- С чего вы это взяли?

- Да так. Личные наблюдения.

- Ах, да, вы ж там где-то... - она попыталась уязвить Владимира.

- Послушайте, я более чем уверен, что вы читали письма моего сына, который писал вашей дочери целый год! Не говорите - нет! И что, трудно было разобраться в конечном результате, мадам ученая? С вашим-то производственным опытом! Я думаю, что вы не понаслышке знаете, что такое любовь!

- Вы на что намекаете?

- Да на то и намекаю, - продолжал Владимир, - что вы, мягко говоря, не девочка уже, а женщина, извините, в ваши сорок пять. Мой сын же четко писал: “Приеду, заберу с собой!” А она ему, если хотите: “Жду, не дождусь этого часа!”

Елена Ивановна стукнула своей маленькой ручкой в белой перчатке по "баранке". Машина опять, было, направилась на встречную полосу, и Владимир даже успел заметить удивленное лицо водителя самосвала.

- Я не думала, что все так может далеко зайти! Моя Яна должна жить со мной в Москве, а не где-то там, у черта на куличках!

- Всю жизнь с мамочкой?

- Что вы понимаете? Это моя дочь!

- А что вы понимаете в нашей границе? Это мой сын! И в Москве полно мест, где и учиться, и служить можно! Да, я работаю там, где надо, и могу помочь им! А на “Белорусском”, что проехали, академия есть наша. И многое другое чего!

- Экий вы молодец! Определились! А я своего согласия ещё не дала, да и вряд ли дам! Ну, где вы тут в Химках?

- Пожалуйста, остановите напротив “Речного”. Дальше я на маршрутке доберусь.

- Не бойтесь, полковник! Я с вас денег не возьму,

- А я и не дал бы! Водите вы, честно говоря, хреново! Две аварии нам были гарантированы, если бы не те... умельцы.

- Ну, так знайте в следующий раз, куда садитесь! До свидания, вот ваш “Речной”!

- Нежнейше благодарю, шеф! Баксами берем?

- Не паясничайте! И не вздумайте мне больше звонить, полковник!

- По телефону или в дверь?

“Шестерка” рванулась с места и исчезла в знаменитой песенной дымке.

*     *     *

Двор дома на Неопалимовском переулке.

Вовка и Янка ждали Владимира, стоя у подъезда под зонтиком.

- Ну, как, пап? - Вовка шмыгнул носом.

- Пока никак, погранцы! Но отчаиваться не стоит. Эх, если б знать, чем она вечерами занимается? Побольше бы данных из личной жизни...

Янка вытаращила глаза.

- Вы что, Владимир Михайлович, к нам в гости собираетесь?

- А что, Яночка? Нанесем визит вежливости. Неужели на порог не пустит?

- Думаю, что да.

- Так мы через окно махнем!

- Ой, у нас же десятый этаж!

- Не боись, на Памире и повыше забирались!

*     *     *

Квартира Лариных.

Иван разговаривал с братом по телефону.

- Ну, если она любит эти желтые розы, то бери их побольше и при напролом! Не давай ей опомниться, добивай врага в его логове! Так нас в академии учили? А чего тебе еще посоветовать? Ну, хочешь, я сам за тебя схожу к этой мегере? Я ей там этим букетом…

- Не надо, Ваня, я сам добью!

*     *     *

Квартира Елены Ивановны.

Огромный букет ярко-желтых роз закрывал лицо Владимира от недоумевающей Елены Ивановны.

- Ой, Боже, какая красота! Ну, перестаньте же шутить! Это вы звонили в дверь? Что вам угодно? Ах да, Ковалевы живут напротив, это у них вчера был юбилей.

Владимир медленно опустил букет.

- Как? Опять вы? - Елена Ивановна побагровела от злости. - Я сейчас же позвоню в милицию!

- Уж лучше сразу на Ново-Басманную. Они военный патруль пришлют, который я пошлю куда подальше, как, впрочем, и ваш наряд милиции…  Я не бандит, я с букетом! Абсолютно трезв! И пришел ни к кому-нибудь, а к своей будущей сватье!

- Смельчак, однако! Хотя на счет последнего берусь поспорить!

- Мне позволено будет все-таки войти? - сказал Володя, несколько заискиваясь и, по-холуйски тихо, протягивая Елене Ивановне букет роз.

- Извините, у меня не убрано, - как-то надломилась Елена Ивановна, - может, вы подождете...

- Нет, до завтра розы в этом подъезде завянут!

Она немного посомневалась, но букет взяла.

В первый раз эта женщина улыбнулась.

- Однако вы настырный! Именно сейчас напрашивается неприличное сравнение с банным листом. - Она толкнула дверь в прихожую. - Проходите, но только ненадолго. И, я полагаю, что вы сыты?

- Не извольте беспокоиться.

В прихожей не оказалось мужских тапочек, и мне пришлось пройти на кухню в носках. 

- Извините. У меня дома не водится тапочек такого размера. Все на даче.

- Не волнуйтесь, Елена Ивановна, у меня совершенно чистые носки. - По инерции съязвил Владимир.

- Ну вот, опять начинается! - она нахмурила брови. - А я думала, что вы пришли с добрыми намерениями.

- Извините, ради Бога! Сорвалось! Я больше не буду!

- Охотно верю. - Хозяйка все-таки взяла чайник и налила в него воды из пластиковой емкости. - Нашу пить совершенно невозможно. Вам кофе или чай?

- Чай.

- А вас я попрошу, Владимир Николаевич, если не затруднит, нарезать хлеб. Хотя не знаю, умеют ли полковники это делать в отличие от гусар со своими саблями. Может, адъютанты, там, на  при вас имеются? - не могла не отомстить за “чистые носки” Елена Ивановна.

Ничего не ответив, Владимир взялся за работу. Нож оказался тупой до неприличия.

- Есть ли в этом доме брусок? - поинтересовался Володя.

- Не знаю. Но это, наверное, что-то такое шершавое и продолговатое?

- Да-да! Х-ха! - не удержался Владимир. - Именно так!

Засмеялась и сама хозяйка.

В конце концов, несчастный брусок был  найден.

Ровные дольки батона, “Докторской” колбасы и тонкокожего лимончика, нарезанные мною, были аккуратно уложены на красивые тарелочки заботливой рукой Елены Ивановны.

- Знаете, Владимир Николаевич, пожалуй, я все-таки первая начну разговор. Вы правы в том, что рано или поздно нам придется возвращаться к этой точке отсчета.

Она пододвинула к гостю чашку, и сама положила туда пакетик “Липтона”, свесив желтый флажок этикетки на край.

- Вы пейте, пейте! Берите бутерброд, не стесняйтесь!

- Спасибо, все хорошо.

В красивом домашнем халатике, без ненужной молодящей косметики и строгой рабочей прически Елена Ивановна казалась значительно моложе своих лет. Сейчас от нее исходило какое-то душевное домашнее тепло, огромные голубые глаза излучали добрый и ровный свет. Ее руки поминутно одергивали бортики халата, не давая ему разъезжаться на полной груди. Руки! Конечно же, руки! Да, тут ничего не поделаешь. Они выдавали ее настоящий возраст. Здесь одной косметики мало. Здесь должен быть помощник, который бы взял на себя самую тяжелую ношу семейных забот.

Она заметила взгляд мужчины и убрала руки на колени.

- Да, а что вы хотите? Я и баба, и мужик. В одном лице. Причем, неизвестно, какого начала во мне больше.

Мой милый верзила-боксер предоставил мне полное право быть двуполым существом, “тяни-толкаем”, включая и его спарринг-партнера. Временами он меня и дубасил, не думая совершенно, что я женщина.

Возможно, с другой это все так бы и продолжалось, но я поставила вопрос ребром. Да-да, вот именно этой самой скалкой. Нокаут получился, по мнению специалистов, очень глубоким, а я же думала, что прибила. Дальше, конечно, мы так жить не могли. Янка подрастала и все видела. Он согласился жить на даче, там можно собрать всех его алкашей совершенно безболезненно для окружающей среды. Соседей-гринписовцев нет, а милиции - хоть обкричись.

Сколько же я с ним натерпелась? Меня и в отделении милиции знали уже, как свою, вроде внештатного сотрудника. Только разве что премии по праздникам не выдавали. Вот до чего! Женщина - она все стерпит. Но когда он стал на меня руку поднимать... Да пропади оно пропадом, это женское счастье - быть чьей-то женой! Развода пока нет. Да и зачем он мне, волокита лишняя. Он там, а я здесь. Всех устраивает.  Мы его и не видели с тех пор, как он там обосновался. Мне ничего больше и не надо, лишь бы моя Янушка со мной была.

Да, я должна была задуматься над тем, что, в конце концов, это все не вечно. Но почему именно сейчас, когда я только успокоилась от этих кошмаров супружеской жизни? И почему все это должно происходить именно со мной, а не с кем-то  другим? Неужели в Москве, кроме моей дочери, и нет никого? Вон у той женщины, которая с нами ехала тогда, две удивительные близняшки на выданье. Не берет никто. Давайте я вашего сына лучше к ним отведу?

Володя  с удивлением глянул на нее.

- Черт, знаю, несу какую-то чушь несусветную. Поймите, это я все хочу себя оправдать. А что мне остается? Представляете, что ждет меня? Одна вот в этой квартире! И никого рядом. Во всем Подмосковье. Ну, в лучшем случае поменяюсь на центр с доплатой. Ну и что? Вы знаете, что такое одиночество?

- К сожалению, да.

- Простите. Мне Яна говорила. - Елена Ивановна посмотрела на часы и всплеснула руками. - Господи, без пяти! Успеете домой к одиннадцати-то, чтоб без скандала обошлось? Тьфу ты, простите еще раз дурочку! Совсем бестолковая стала!

- Пустое, Елена Ивановна. Спасибо за чай.

- Не за что. Простите и вы меня за тот безобразный звонок. Это я в сердцах! Можете себе представить, прихожу я домой, а они целуются во всю на диване... Ну не знаю, что на меня тогда напало. Простите ради Бога!

- Не надо. Я вас прекрасно понимаю. Извините за поздний визит. Я пошел, с вашего позволения...

Она проводила Владимира до лифта и на прощание подала ему  маленькую теплую руку.

*     *     *

Сауна. Сборище бандитов.

Белобрысый бандит распахнул входную дверь в сауну и осклабился.

- Прошу, шеф! У нас все в порядке! Ноу проблем!

Хорошо одетый мужчина вошел в номер, устроенный по "люксу". Там его уже ожидали товарищи.

- О, кто к нам пришел?! - мужики, завернутые в простыни, радостно загомонили. - Наливай, по такому случаю!

- Что пьем? - спросил вошедший.

- Обижаешь, Семен, - сказал самый толстый из присутствующих. - В этом баре две сотни наименований!

- Тогда самую капельку, я ведь на службе.

- "Хеннеси"?

- Угу. Маскарад готов, Лапа?

- Так точно! Еще вчера репетировали!

- А где виновник торжества? Где наше тело?

Под невообразимый рёв "банщиков" открылась дверь в банкетный зал. За великолепно сервированным столом сидел голый седой старик.

- Хэппи бёздей ту ю! - заорали присутствующие. - Да здравствует Каха Цуладзе!

Старик сидел не шелохнувшись. На его голову надели огромную корону, сделанную из стодолларовых бумажек, в руки дали "державу" - пузатую бутылку коньяка, и "скипетр" - в виде огромного фаллоса.

- От имени и по поручению нашего братства имею честь поздравить всеми уважаемого Каху с днем рождения и пожелать ему только одного - многие лета с нами! - произнес опоздавший.

- Ур-ра! - заорали любители легкого пара.

Все тот же мужчина, которого назвали Семеном, скомандовал громко и властно, три раза хлопнув в ладоши.

- Ввести подарок!

Все застыли в ожидании. Медленно отворилась дверь, и в банкетный зал вошли пять обнаженных девушек, закованных в декоративные кандалы. "Рабыни", не торопясь, шли друг за другом, потупив взор и позвякивая тюремной бижутерией. Девушки остановились перед импровизированным царским троном и поклонились "самодержцу".

Публика, едва переводя дыхание, любовалась открытыми для обозрения телами "рабынь". Сам "царь" открыл рот от удивления.

- Этих рабынь я дарю тебе, Каха! Право первого пара принадлежит тебе, друг мой! Их ровно пять "наложниц", одна за каждый твой год, проведенный, мягко говоря, в свое время, не в Москве. Владей!

Семен поклонился в пояс.

Каха сглотнул слюну.

- Ну, ты даешь, Семен! Ну, уважил! Не ожидал, честно говоря. Думал, барашка зарежут… А тут такая красота! - Каха встал с кресла и подошел к "невольницам". - Вах! Никогда и ничего подобного не встречал. Ради этого еще можно лет десять на зоне покувыркаться, хотя уже и не следовало бы. Довольно. Надо наслаждаться жизнью!

Каха склонился над плечом Олэны и лизнул его языком. Девушка попыталась отскочить в сторону, но игрушечные цепи не пустили её.

- Сказка! Просто газэль! Какая нэдотрога! - Каха схватил бокал. - Выпьем за процветание нашего нового бизнеса!

Собравшиеся дружно зааплодировали, и торжественный банный вечер начался.

*     *     *

- Семен! Подойди сюда. - Каха поднял руку. - Разговор есть.

"Работорговец" подошел к Кахе.

- Спасибо за праздник, дорогой! Дай я тебя поцелую.

- Да не за что, Каха! Мне всегда хочется сделать такому человеку как ты что-нибудь приятное.

- Вот-вот, и я об этом. Помнишь ту журналистку, которая докопалась до вашего еще не окрепшего бизнеса?

- Конечно, Каха.

- Если бы оно получило огласку, то многим было бы несдобровать…

- И это верно, повезло нам.

- Нет, не так. Не всем нам повезло. Наш младший товарищ, тонкий специалист своего опасного дела сидит в тюрьме. Это нелепая случайность… Что за мода раскрашивать себя всякими картинками. Как иерокезы какие-то.  Романтики уголовного мира! Ты знаешь Бардина-старшего?

- Да. Жаль, хороший был человек, да рано ушел от нас.

- Вы же его и "ушли". Извини.

- Очень сожалею.

- Теперь нам надо думать, как вытащить его сынка из зоны. Он сейчас мне нужен здесь, а не на шконке! Такие тонкие взрывы никто кроме него не умеет делать. Золотые руки. Бах! И нет конкурента. Понял, Семен?

- Я подумаю, Каха Иосифович!