Выдержит ли сердце рыцаря в хромовых сапогах?

     Закончилась золотая пора. В соответствии со всеми философскими законами курсанты перешли в новое качественное состояние.  Офицеры. Но таких много.

     Курсант - это не военный студент и не студент вообще. Это образ жизни истинно военного молодого человека.

     Лёньке вручили золотую медаль "За отличное окончание военного ВУЗа", маленькую,  как трехкопеечная монета.  Зря,  конечно. Нужно что-то другое,  пусть не из золота,  так как эта, но что-нибудь на подвеске, чтобы не пылилась среди армейских кальсон  в  комоде,  а висела бы на  груди.  Чтобы видно - отличник!  И спрос с него другой.

     Хотя именно это многим бы завистникам и не понравилось. Да и черт с ними!

     Лёнька представил,  как  обрадуется мама Тося и будет просить вечером пройтись с ней по улице возле дома,  чтобы  "утереть  нос" вреднющим соседкам, у которых ребятишки таскали ревень и яблоки. Мама Тося много значила для Лёньки.  Она "дотянула" с ним  десятилетку, как бы ни было трудно материально.

     Выглядел Лёнька не хуже других,  всегда чистенький, рубашки и носки штопались искусно.

     Именно она благословила его пойти в училище, скорее, тихо-тихо сказала:

     - Лёнь, надо бы. А?

     Лёнька не получал ни переводов, ни "жирных" посылок. И не надо. Зато ее письма,  такие нежные и ласковые,  были настоящей поддержкой доброго друга. Она тонко чувствовала настроение сына, хотя и находилась за тысячи верст.

     - Это твоя медаль,  мамуля!  - с улыбкой произнес юный лейтенант Лёнька.

     Он огляделся вокруг.

     На зеленом фуражечном ковре удалого  лейтенантства  вырисовывался едва различимый овал будущего лица пограничной службы.

     Во время банкета выпускникам предложили по бокалу вина в присутствии генералов! Черт возьми, чем не знаменитое офицерское собрание в старые добрые времена.  Однако и это вскоре было  прикрыто.

     Пить, так и не научившись, продолжали, но более узким кругом, убоявшись средневековых партийных  расследований.  Пили  много,  "под одеялом",  без настоящего примера командира, блистательного седого гусара. Жаль. Да и опять я об этом.

   VI.

     Монотонно постукивали колеса.  Ленька сидел у  окна.  События прошлой курсантской жизни последовательно и четко вырисовывались в памяти.

     Кто-то из не очень-то знаменитых, но весьма вредных классиков совершенно неудачно ляпнул, что старый курсант лучше молодого лейтенанта. Чепуха.

     Если разобраться предметно,  то курсанту приходится  отвечать только за себя.  Самостоятельные решения за условные там взвод или роту он может принимать только на занятиях, да и то в узких рамочках изучаемой темы. На стажировке его тоже практически всегда опекают "усатые няни" в портупеях. И все тут.

     Другое дело - молодой лейтенант.  Под его началом и коллектив заставы, и участок границы,  причем государственной.  Ее охрана  - дело государственной важности.  И от лейтенанта требуется принятие решений такого же порядка.

     Делайте Ваш вывод, господа хорошие!

     Со стороны может показаться,  что  курсант-теоретик  выглядит предпочтительнее робкого  лейтенанта,  начинающего  практиковать и успевшего только-только набить  свою  первую  шишку,  претворяя  в жизнь  указания сверху.  Советую заглянуть в зеркало своей юности.

     Все так и было.

     Своей будущей заставы,  честно говоря, он немного побаивался. За четыре года в училище Осевой узнал,  что значит не прижиться  в коллективе. Стерпится-слюбится  - это только для будущих родственников характерно.

     Застава, хотя  и называют ее "дом родной",  но это дом с несколько другими понятиями о любви к ближнему. Лёнька вспомнил рассказ  капитана Соколова,  бывшего в свое время начальником заставы.

     Как-то к ним на заставу прислали солдата с "энурезом" - ночным недержанием мочи. Из комендантской роты его "выжили", заклевали совсем.  А парень застудился на посту не по своей воле,  не меняли на учениях  часов  шесть.  Соколов собрал всех и в открытую предложил своим солдатам два пути:  или затравим до конца, или поможем стать человеком. Так прямо, по душам. Выбрали второе. По-мужски.

     Парнишка выпрямился, из заморыша, загнанного в угол насмешками, превратился в нормального человека.  Улыбаться начал. Душа его оттаяла, да и болезнь отступила. Солдатские шуточки только в газете хороши. Однако если все пустить на самотек, то они могут превратиться и в петлю, и в гильотину.

     Лёнька подумал, что на заставе тут же найдутся "спецы", которые возможно заинтересуются и происхождением его фамилии - Осевой!

     - Самая обыкновенная, - говорила ему в детстве мать. - Прямая фамилия. Вроде как осевая линия на дороге.  С намеченного пути  не свернет. Не бойся, сынок. К прямой фамилии привыкают не сразу. Будут ждать от тебя прямых и честных дел.

     Рано утром прибыли на станцию назначения - низенький и не выспавшийся от белых ночей городишко.

     Алексея и еще троих "женатиков" - так называли молодых офицеров, ехавших на границу с боевыми подругами, поджидал майор из управления отряда.  Слегка помятый,  небритый и подшофе. Но с лицом типа VIP.

     Дорога была отвратительная,  как многократно увеличенная стиральная доска.  С мыслью о сохранении "столичного" вида лейтенантшам пришлось расстаться. Видя их ужасающее состояние, майор изредка рукой делал знак водителю.

     Ушлый ефрейтор лихо тормозил и распахивал дверь расхлябанного отрядного автобуса.

     В нос шибал стойкий запах хвои и разнотравья. Над землей сновали юркие ласточки, исполняя на полуметровой высоте фигуры высшего пилотажа. Красотища! А запахи! Наинежнейший ветерок принес свежесть лесной ламбушки.

     Алексей дышал  полной грудью,  любуясь сказочной красотой янтарно-изумрудных сосен, словно купавшихся в живом зеркале озера.

     - Па-а-ма-шинам! - не без удовольствия и самолюбования командовал отрядной офицер.

     В отряде их ждали.

     Ужин в столовой - и в гостиницу.  Встреча с командованием  была назначена на десять утра.

     - Лёха!- кто-то крепенько двинул Лёньку в плечо. - Земеля!

     - Ванька, черт усатый! Здорово! - Лёнька пытался вырваться из цепких объятий усача.

     Иван Федотов уже прослужил год на заставе.

     - Молодец,  Лёха, здесь служить можно. Долго те будет Карелия сниться!

     Остановить Ваньку, истосковавшегося по части выговориться, не представлялось возможным.

     - Ну давай теперь ты,  - вдруг остановился Иван.  - Рассказывай, как там дома. Целую вечность не был. Отпуск только в октябре. - Давай-давай! Не томи!

     Уставший от монолога,  Иван приготовился слушать. Лёнька принялся рассказывать.

     Перед Ванькиным внешним видом он  несколько  терялся.  Ладное "ПЭША", видавшая виды фуражка и лихие гусарские усы.

     - Может, для солидности и себе усы отпустить?  - подумал Лёнька, но тут же отказался от этой мысли.

     Вспомнилась печально известная "усовая" болезнь,  которой заражаются все,  пытающиеся повзрослеть раньше отведенного  природой срока. Полный провал.

     Пшеничного цвета неровная строчка "мужской гордости" при первой же встрече с друзьями после отпуска была подвергнута жестокому осмеянию, будто Лёнька явился в училище в шотландской юбке.

     Неожиданная встреча  с лейтенантом Федотовым обрадовала Алексея. Иван был годом старше. Их детство прошло в одном городе, учились в одной школе и, честно признаться, это было единственным общим  для обоих.  Дружить они не дружили.  Так просто - земляки!  А земляк - он и в Карелии земляк!

     Молодому пополнению рады были все,  особенно измученные службой начальники тех застав, на которых не было замов.

     Утром, после  стандартного завтрака в отрядной столовой,  все собрались в офицерском классе в управлении.

     Выступало командование.  Довели обстановку на участке отряда. Поговорили о причинах низкого уровня воинской  дисциплины.

      Мягко говоря,  удивил начальник политотдела майор Рейзов, за полчаса  упражнения в ораторском искусстве не высказавший ни одной толковой мысли. А ведь это тоже талант!

     - Ну,  а теперь самое главное!  - сказал начальник отряда.  - Лейтенант Осевой!

     - Я! - звонко, по-мальчишески ответил Алексей.

     - Вы назначаетесь заместителем начальника тринадцатой погранзаставы.

     - Есть!

     И было это тринадцатого июля 1971 года.

     Назначения получили все.  Лёнька почувствовал себя много уверенней. Очень довольные молодые лейтенанты, "отхватившие" должности, разошлись по заставским машинам.

     Как-то разом приуныли офицерские женушки, успевшие подружиться и обзавестись в местном военторге нехитрой утварью.  Жаль,  что всем вместе на одну заставу нельзя.  Такое количество офицеров  на заставе возможно лет эдак через пятьдесят, когда наконец-то поймут высшее предназначение заставы!

     Застава стояла на боевом расчете. Залепленная болотной грязью машина затормозила рядом со строем солдат.

     - Так сразу?  Вот ведь подгадали, - обиделся на судьбину лейтенант Осевой.

     Переговорив накоротке  с  начальником  заставы,  офицер штаба представил лейтенанта Осевого личному составу.

     - Капитан  Звягин!  - начальник заставы протянул Алексею свою руку. - Звягин Виктор Иванович.

     Новый начальник, казалось, и не глядел на своего замполита.

     Алексей поздоровался,  делая попытку уяснить  причину  слегка холодноватого приема.

     - Надолго к нам? - спросил начальник. - Или через полгодика - того?

     Алексей непонимающе пожал мелкозвездчатыми плечами.   Только потом Алексей понял, почему были заданы такие вопросы.

     Капитан Звягин на этой заставе с первых дней службы. Сам ее и строил, и перестраивал.  И срочную здесь, и старшиной сверхсрочной службы. Затем был экстернат. Попросился обратно на родную заставу.

     Просьбу удовлетворили, хотя предлагали места и получше.

     Став начальником заставы, Виктор Иванович научился вкладывать в понятие "моя застава" какой-то особый смысл.  Так обычно говорят о родительском доме, очаге или дорогом сердцу месте. На совещаниях  в отряде в его присутствии старались не затрагивать эти "родственные" чувства.  Если и  критиковали,  то  очень сдержанно. Жалели его самолюбие,  хотя и критиковать-то особо было не за что. Застава считалась одной из лучших в отряде, несмотря на тяжелые условия службы. Но это не главное. Патологически не везло с замами.  Год-другой на заставе и дёру: на повышение или на учебу.  Предлогов много.  Один даже рапорт написал о переводе. Тут, мол, трудно.

     Такая нелюбовь  к  его дорогому детищу сильно обижала Виктора Ивановича.

     - Да нет,  - как-то неловко выдавил из себя Осевой. - Мне тут нравится, буду служить.

     Виктор Иванович удивленно взглянул на молодого лейтенанта.

     - Ну-ну, посмотрим. Послужи. А пока вот знакомься  с заставой. Солдаты хорошие,  службу знают.  С ними и будем государеву границу охранять!

     Польщенный строй осклабился.

     - Смирно! - голос Звягина стал тверже. - Слушай боевой расчет.

     Алексей стал на правый фланг и замер вместе со всеми.

     Ну не так он все это себе представлял. Думал, что в Ленинской комнате о  себе  расскажет после того,  как денек-другой к заставе присмотрится, пооботрется.

     Но что ни делается - все к лучшему.

     Алексей понимал, что застава была в курсе и тоже готовилась к встрече с ним.  Чувствовалось это во всем,  особенно когда минутой назад стоял перед строем.

     В глазах  абсолютного большинства солдат и сержантов огоньком любопытства вспыхивал вопрос - наш или не наш?

     - Наш,  это, наверняка,  добрячок? Надо разобраться, как здесь понимается этот вопрос, - отметил про себя Алексей.

     К неудовольствию  лейтенант  Осевой  поймал на себе изучающий взгляд какого-то белобрысого сержанта, отдаленно напоминающего нахального мультфильмовского сорванца.

     - Антошка, идем копать картошку! - улыбнулся Алексей. - Вот с тебя-то я и начну свое знакомство с заставой.

     Словно прочитав мысли,  нескромный созерцатель отвел глаза  в сторону и придал лицу приторно-медовое выражение.

     - Сержант Савочков!

     - Я!

     - Выйти из строя! Доложить результаты проверки!

     - Есть!

     Щедро осыпанный  веснушками  "инспектор"  вышел  на  середину строя. Судя  по обилию знаков воинской доблести - отличник службы, мастер своего дела.

     Сержант, оказавшийся инструктором службы собак, довольно толково  доложил о проделанной работе,  о недостатках в службе проверенных им нарядов.

     Критикуя недавно прибывшего на заставу рядового Бобкова,  рыжий нахалюга вдруг присовокупил:

     - Если разрешите,  товарищ капитан, то я завтра проведу занятия по следопытству с молодым Бобковым  и вот с новым товарищем замполитом!